Кровавый риск - Страница 2

У Бахмана в замшевой наплечной кобуре был пистолет 32-ого калибра, как и у Такера. В отличие от Такера, однако, он постоянно держался за него, как дикарь за талисман. Влажными пальцами он водил по сетке из диагональных линий на твёрдой рукоятке, доставая всё оружие целиком постепенно из кобуры, тестируя, как оно подогнано, выискивая потенциальные недостатки, хотя он носил эту штуку годами и знал, что нет в ней недостатков, никаких.

Несмотря на то, что у Бахмана был только один пистолет, Такер захватил дополнительно дробовик с длиной ствола всего лишь 7 дюймов; оба патронника были заряжены, и шесть дополнительных патронов были распределены по карманам его куртки. Если бы Бахман взял дробовик, он бы постоянно хлопал по карманам, чтобы убедиться, что патроны находятся там. Такер же стоял тихо, двигаясь настолько мало, насколько это требовалось, ожидая.

— Они должны быть уже здесь, — Крикнул Бахман через открытое окно «шеви». Он провёл худой рукой по лицу, которая с запасом закрывала его небольшие, сжатые черты лица, схватил что-то невидимое — вероятно, его собственную нетерпеливость — и избавился от неё с помощью пальцев. В настоящий момент он был нервным, и говорил очень много, но когда придёт время работы, он будет как масло и жир, насколько изучил его Такер на трёх других делах, на которых они работали вместе.

Такер сказал: «Терпение, Мерл». Ему было всё известно о его спокойствии, которое служило для поддержания видимости невозмутимости, которая не сломается ни под каким давлением. Однако внутри он был полностью запутавшимся и жалким. Его желудок сжимался так и сяк, как будто внутри него скакало животное; пот выступил по всему его телу, этакая тонкая плёнка подавляемого террора.

Он родился и вырос не для того, чтобы так жить, никогда не понимал криминальную прослойку общества. Успех, который он получал в своих делах, был следствием почти фанатичного стремления достигать того, чего он хотел достичь, и обычно он являлся неоспоримым лидером любой группы только лишь потому, что другие видели и восторгались его преданностью своему делу.

На верху уклона Джимми Ширилло опустил полевой бинокль и перекатился на спину, приложил руки ко рту в виде чашки и крикнул: «Они идут!». Его голос надломился на последнем слове, но каждый понял то, что он сказал.

— Начали! — крикнул Такер, хлопнув раскрытой ладонью по капоту украденного «доджа».

Бахман закончил играть с пистолетом, который он держал под своей подмышкой, и завёл двигатель «шевроле», погазовал несколько раз и двинулся вперёд, блокируя дорогу по диагонали. Не прошло и секунды, влажной и тягучей, как он зафиксировал машину, поставив на ручной тормоз, открыл дверь и выпрыгнул. Он спрятался в самом конце заднего крыла автомобиля, откуда, если он увидит, что столкновение неизбежно, можно прыгнуть в безопасное место безо всяких проблем. С опозданием он вспомнил и схватил нелепую маску для Хэллоуина, которая болталась на резиновой ленте на шее, и надел её на лицо.

Хэллоин в июне, подумал он. Это было не подходящее время, чтобы надевать резиновые маски, при такой жаре и влажности.

На вершине подъёма Джимми переполз к краю вышедшей на поверхность известняковой породы, готовый прыгнуть на дорогу позади «кадиллака» в тот момент, когда пройдёт большая машина. Он дотронулся до своего лица гоблина, нащупал на нём росу и подумал — необъяснимо — что вода это кровь. Страх. Зелёный страх, чистый и настоящий. Злясь на себя, он вернул маску на место.

Ниже, на придорожной стоянке, за «доджем», Такер одним движением руки превратился в страшную старую ведьму и сейчас с трудом делал каждый вдох, затем посмотрел через дорогу на кусты над каменной стеной. Где Харрис? Там. Хорошо скрывающийся для городского парня, правильно прячущийся среди растительности. Прижимающий к груди Томпсон, с покрывающей лицо нелепой маской, он казался вдвое больше и опаснее, чем когда-либо раньше.

Такер поднял дробовик и положил ствол на крыло «доджа», спасая себя от переживаний. Его желудок горел; желчь сжигала заднюю часть гортани. За маской он мог позволить себе морщиться от боли, никто другой этого не увидит.

Рёв двигателя «кадиллака» был уже слышен. Такер боялся, что он движется слишком быстро для того, чтобы вовремя остановиться, и пытался рассчитать возможные шаги, которые можно предпринять, если он врежется в баррикаду. Несмотря на то, что шок от столкновения увеличит время реакции людей Баглио и существенно упростит взятие их под полный контроль, также существовал риск заклинивания дверей. И огня. Люди Баглио будут сожжены — но что тогда будет с деньгами? Раздающийся рёв двигателя машины звучал в этот момент как языки пламени, жадно глотающие стопки хрустящих долларовых банкнот.

«Кадиллак» вошёл в зону видимости.

Водитель был быстр. Он ударил по тормозам, повернул большую хромовую машину в сторону, затем обратно, чтобы избежать опасности спрыгнуть в пропасть, заставил машину резко остановиться в шести футах от пассажирской дверцы «шеви».

Облака голубого дыма вырвались из «кадиллака» и понеслись мимо него.

Как и планировалось, Пит Харрис выпустил очередь пулемётного огня, которая пролетела прямо над каждой головой, пока они снова не тронули лимузин. Выстрелы отскочили от склонов как серия тяжёлых ударов по выкованной из железа кровати. Гул ещё слышался вдоль склона, и он явно будет услышан в особняке. Через пять минут это место будет кишеть бандитами Баглио. Однако это был самый быстрый и простой способ показать тем, кто находится внутри лимузина, что это серьёзное дело, грубое дело, и что они абсолютно безоружны.